Илча хорошо запомнил когда–то сказанное Ветром. Человек легко верит в грядущие несчастья, хоть ему совсем не хочется плохого, говорил стихотворец, и все потому, что от роду зрит себя несчастным. Однако более всего человек хочет верить в благости, впитать хотя бы аромат своей несбывшейся мечты, и нет другого столь легкого способа заслужить доверие, как возвестить, что скоро Нимоа прольет бальзам на самые горькие его раны.
Есть даже такие темники, называемые в уличном братстве «певцами» или еще «перевертышами», редкий вид, особый. Такие чаще промышляют в одиночку, они в совершенстве постигли науку обмана и с легкостью входят в доверие к простакам, обирая их, как придется. Илче до таких мастеров, конечно, далековато, но Жемчужина обостряла его чутье, да и витам не отличался подозрительностью. Ведь с самого начала не стоило труда сообразить, что, несмотря на покорную веселость и простоту в обращении, господину Истари мучительно его нынешнее незавидное положение, и потому он с радостью попался в ловушку.
— Былое величие? Это мне–то? — притворно хмыкнул он, хоть ноздри так и раздувались, а глаза подозрительно заблестели.
Илча снова многозначительно прикрыл глаза.
— Твоему сыну. Или сыну твоего сына. Вот этого не вижу явственно, уж очень быстро все меняется. Кажется, что времени много пройдет. Но может, все–таки сыну.
— Но у меня нет сыновей!
— А ты точно знаешь? — подмигнул Илча, и витам замялся. — А я вот вижу, что есть. И еще будут. И начнется ваш путь к величию в Краю Вольных Городов… Сдается, что в Вальвире. Только сам город к тому времени изменится. Какое–то бедствие. Часть даже заново отстраивать придется. Потому я и не узнаю тех мест, хотя прожил там достаточно.
Да уж, теперь мастер клинка ни одного случая не упустит, чтобы ребенка кому–нибудь не сделать. Вдруг это тот самый, напророченный! Илча едва сдерживался, чтобы не прыснуть. Благо, былая темниковская жизнь его ко многому приучила.
Господин Истари даже и не думал сомневаться, верил каждому слову. Казалось, что и на него Жемчужина повеяла своим дурманом. Только у Илчи он один, а у витама совсем другой. Он не страдал от него, не выламывал пальцев, не колол себя ножом, ему даже не понадобилось опрокидывать на себя кувшин с водой, как Илче, взмокшему от сверхчеловеческого усилия держать Жемчужину в повиновении, он просто светился, весь в предчувствии желанных перемен в своей жизни.
На следующее утро они продолжили путь в Субадр. Спутник уже не спешил погонять лошадь, заботясь о том, чтобы Илче не приходилось слишком уставать, даже предлагал меняться в седле, но получил благородный отказ.
Многое уже достигнуто. Оставшиеся два дня Илча упражнялся, стараясь по своему желанию узнавать мысли витама, читать образы, носившиеся над его головой, постепенно подчиняя Жемчужину своей воле, а Схил Истари все больше проникался будущим величием, даже приосанился. Что за чудо: привычная угловатость почти исчезла, манеры стали куда изящнее, он уже не хватался за клинок при всяком удобном случае. Откуда только взялось это новое достоинство!
«Кто знает, — подумалось Илче, — вдруг сам Нимоа проникнется его непритворной верой, и мое дырявое «пророчество» когда–нибудь сбудется?» Хотя будущее господина Истари тревожило его меньше всего.
В Субадре он с превеликим удобством обосновался в неожиданно большом, но ветхом доме витама, пустовавшем во время вынужденного отсутствия хозяина. Скромно принимал подношения, временами «откровенничал», неспешно, с расстановкой, давал советы, по мере сил боролся с Жемчужиной. И ждал. Доверить болтуну секрет и попросить никому не рассказывать… Даже если честь окажется для витама превыше желания разнести всем и каждому, с каким чудесным человеком он повстречался и как проникновенно тот смотрел, то умолчать про грядущие почести для всего рода Истари новому приятелю Илчи просто не по силам.
На второй день к вечеру хозяин вернулся не один и очень смущенный. Отослал мальчишку–прислужника, нанятого на время пребывания в Субадре. Сам постучался к Илче, гостя же оставил в приветственной зале. Естественно, новоприбывший явился за своим пророчеством, без которого жить было никак невозможно.
Илча внутренне сжался — вот оно! Попросил Жемчужину не подкачать, вооружился припасенной для этого случая иглой в рукаве, если вдруг капризный дар Драконов рассудит по–своему, и принял посетителя. Славный молодой человек, без всяких трупов над головой. По молодости самой главной бедой ему казалась несчастная любовь. Жемчужина вела себя просто на чудо сговорчиво, показывая своему владельцу многое, пока проситель излагал свое дело. Девушку, что этому юноше дороже жизни, прочили человеку постарше и побогаче. Какой силой, спрашивал он, вернее помешать тому союзу?
Глупца надо было спасать. Излечить от глупой страсти и дать его жизни немного воспрянуть. И самое главное — себя показать. Илча, морщась, надавил на спрятанную иглу, возвращая себе необходимую ясность мысли.
— Я понимаю, это горько, и мне совсем не хочется рассказывать то, что вижу, но смолчать теперь, наверно, еще хуже… — вздохнул он, укоризненно глядя на дверь, где исчез Схил Истари. — Я же просил его никому не говорить… Но раз уж ты здесь… Погоди, — он удержал юношу от слов мановением руки, вполне величавым, как ему показалось. — Знаю, знаю, тебя своя жизнь заботит, а не моя. Так…
Теперь Илча «со значением» вгляделся в просителя. Рискованная игра, начатая несколько дней назад, все больше его увлекала.
— Среди прочего ты хотел похитить, увезти ее… — парень радостно закивал, подтверждая несложную догадку. — Осталось получить согласие девушки. Так вот. Согласие ты получишь. Но замысел не удастся, в последний миг тебе помешают… — Он выдержал паузу. — Случится несчастье. Не спрашивай какое… вижу кровь… Тебе придется скрыться из города, бежать, и надолго. Она же… — он снова прищурился, разглядывая потрясенное лицо парня, словно читая в нем будущее. — Она же… на деле совсем тебя не любит, так что страдания твои напрасны.
— Неправда! Любит! — воскликнул парень.
Илча вздохнул. Ни одна женщина не стоит того, чтоб из–за нее пропадал мужчина, да еще такой славный парень. Даже подлинная красавица, как вот эта. Ей было заполнено все: облако над его головой, пространство вокруг него. Она являлась в разных нарядах, и все богатые. Наверняка ее отец не из простых, не чета этому искателю счастья. Такой скорее загонит кинжал себе в печень, чем отдаст свою дочь ничем не примечательному молодчику.
— Она красива, — вздохнул Илча и для надежности прибавил еще несколько мазков, подробно описывая ее образ и пробуждая тем куда большее доверие в просителе. — Но у нее за спиной стоит ее судьба. И это не ты. А вот и ее любовь, с другой стороны, — присовокупил он. — И это тоже не ты. Она еще не встретила его. Встретит лет эдак через пять… или попозже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
